С.П. Королёв	Ф.А. Цандер	В.П. Глушко

В США для цели сбора и вывоза в США специалистов, технической документации и образцов военной техники побеждённой Германии ещё в конце 1944 г. стратегические службы разработали план «Пейперклип» («Канцелярская скрепка»).
Техническим же руководителем разработки ракетного оружия – баллистических жидкостных (твёрдотопливные ракеты использовались в Первой мировой войне) ракет – в исследовательском ракетном центре и полигоне Третьего рейха Пенемюнде (по имени поселения на северо-восточном побережье Балтийского моря в земле Мекленбург-Померания Германии) был Вернер фон Браун, уже штурмбанфюрер СС. 2 мая 1945 г. он сдался в плен вместе со своей группой и административным куратором ракетных исследований рейхсвера уже генералом В.Р. Дорнбергером американцам. После чего оба работали в министерстве обороны США, а В.Р. Дорнбергер стал там основателем ПРО и системы космических челноков, выдвинув 1948 г. идею размещения атомной бомбы на околоземной орбите.
В СССР для подобной цели, согласно Постановлению Государственного Комитета Обороны (ГКО) № 9475 от 8 июля 1945 г., была учреждена Межведомственная комиссия по изучению трофейной техники немецкого реактивного оружия в составе представителей Главного артиллерийского управления (ГАУ) Народного комиссариата вооружений СССР и Народных комиссариатов промышленности авиационной, вооружения, химической, электротехнической, судостроения и миномётного вооружения. Поводом послужило ознакомление с первыми результатами исследования в НИИ-1 Народного комиссариата авиационной промышленности первого трофейного образца ФАУ-2, попавшего к нам осенью 1944 г. Ракета была обнаружена близ польского местечка Близна.

Л.М. Гайдуков

Руководителем этой комиссии был назначен член Военного Совета Гвардейских миномётных частей (ГМЧ), известных знаменитых «катюш», заведующий отделом ЦК ВКП(б) генерал-лейтенант Гайдуков Лев Михайлович, который уже в сентябре 1945 г. был принят И.В. Сталиным, которому и доложил о ходе работ по восстановлению немецкой ракетной техники и просил его разрешить откомандировать в Германию наших специалистов.
Освобождённый в 1944 г. согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР, из заключения С.П. Королёв в августе 1945 г. и был командирован в Германию в состав этой комиссии. В ней С.П. Королёв вошёл в выделившуюся группу ракетчиков, знакомившихся с баллистическими (ФАУ-2, или А-4), крылатыми (ФАУ-1) и зенитными (Вассерфаль и другие) ракетами на месте их производства. В группу так же вошли немецкие специалисты работавшие ранее в этой области на изготовлявших их предприятиях. Восстановленные этой гуппой предприятия, именовались «институтами».
В феврале 1946 г. после доклада Л.М. Гайдукова секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову и народному комиссару вооружения Д.Ф. Устинову о проделанной этой комиссией работе и полученных ею результатах восстановленные теми специалистами комиссии институты-заводы: завод по сборке ракет ФАУ-2 – институт «RABE» («РАБЕ», ракетенбау – строительство ракет), завод Монтания, изготовлявший двигатели для ракеты ФАУ-2, вместе со своей стендовой базой в городе Леестене (завод Форверк-Митте), где В.П. Глушко осуществлялись их огневые испытания, а также завод в Зондерхаузене, занимавшийся сборкой аппаратуры системы управления были объединены в размещённый в городе Бляйхероде институт «Нордхаузен» по имени города Нордхаузена. Близ этого города в горных штольнях располагался завод, изготовлявший ракеты ФАУ-2 силами заключённых концлагеря Дора.
Централизованное руководство позволило расширить и ускорить работы, связанные с выявлением недостающей конструкторской и технологической документации для изготовления ракеты ФАУ-2 (вся она была передана американцам сдавшимися им в плен В. фон Брауном и В.Р. Дорнбергером).Директором института «Нордхаузен» был назначен Л.М. Гайдуков, его заместителем и главным инженером – С.П. Королёв. Последний в нём и возглавил группу «Выстрел», которая имела своей задачей освоение конструкции и технологии пуска ракеты А-4, или ФАУ-2 (V-2), главного детища В. фон Брауна. Ракета имела дальность полёта в 270 км, двигатель которой работал на кислородно-спиртовом топливе, создавал тягу около 25,0 т. (в то время самый мощный ЖРД в СССР имел тягу не более 1,5 т.), боевой заряд имел массу до 1,0 т.
Общее руководство по работам с немецкой ракетной техникой, вывозом её и оборудования по её производству в СССР осуществлял начальник ГАУ генерал-майор Носовский Наум Эммануилович. Согласно Постановлению Совета Министров (СМ) СССР от 13 мая 1946 г. № 1017-419сс, учредившему под председательством Г.М. Маленкова специальный Комитет по Реактивной технике при СМ СССР. Фамилии отдельных членов комитета в текст вписал лично И.В. Сталин синим карандашом при редактировании его текста. Общими задачами его являлось:

«2) а) наблюдение за развитием научно-исследовательских, конструкторских и практических работ по

Н. Е. Носовский

реактивному вооружению, рассмотрение и представление непосредственно на утверждение Председателя Совета Министров СССР планов и программ развития научно-исследовательских и практических работ в указанной области, а также определение и утверждение ежеквартальной потребности в денежных ассигнованиях и материально-технических ресурсах для работ по реактивному вооружению;
б) контроль за выполнением Министерствами и ведомствами заданий Совета Министров СССР о проведении научно-исследовательских, проектных, конструкторских и практических работ по реактивному вооружению;
в) принятие совместно с соответствующими Министрами и руководителями ведомств оперативных мер по обеспечению своевременного выполнения указанных заданий», при этом п. 11 считались первоочередными следующие работы по ракетной технике в Германии: «а) полное восстановление технической документации и образцов дальнобойной управляемой ракеты ФАУ-2 и зенитных управляемых ракет – Вассерфаль, Рейнтохтер, Шметтерлинг;
г) восстановление лабораторий и стендов со всем оборудованием и приборами, необходимыми для проведения исследований и опытов по ракетам ФАУ-2, Вассерфаль, Рейнтохтер, Шметтерлинг и другим ракетам;
д) подготовку кадров советских специалистов, которые овладели бы конструкцией ракет ФАУ-2, зенитных управляемых и других ракет, методами испытаний, технологией производства деталей и узлов и сборки ракет» для чего и предусматривалось:
«12. Назначить руководителем работ по реактивной технике в Германии тов. Носовского с пребыванием его в Германии. Освободить тов. Носовского от других работ, не связанных с реактивным вооружением. Помощниками Носовского назначить т.т. Кузнецова (ГАУ) и Гайдукова.

А.Ф. Тверецкий

13. Обязать Комитет по Реактивной технике отобрать из соответствующих министерств и послать в Германию для изучения и работы по реактивному вооружению необходимое количество специалистов различного профиля, имея в виду, что с целью получения опыта к каждому немецкому специалисту должны быть прикреплены советские специалисты».

Для освоения, подготовки и пуска ракет типа ФАУ-2 (А-4) ещё на территории Германии в исполнение этого Постановления СМ СССР п.16 предусматривалось: «16. Поручить Министерству Вооруженных Сил СССР (т. Булганину) сформировать в Германии специальную артиллерийскую часть для освоения, подготовки и пуска ракет типа ФАУ-2».
В деревне Берка близ города Зондерхаузен в Тюрингии и было в исполнение этого Постановления СМ СССР сформировано первое ракетное соединение – Особого назначения гвардейская Гомельская ордена Ленина, Краснознаменная, орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада, в будущем 24 ракетная дивизия Ракетных войск стратегического назначения (РВСН), под командованием гвардии генерал-майора артиллерии Тверецкого Александра Федоровича.

Офицеры этой бригады и составили первую стартовую команду, которая и произвела 18 октября 1947 г. первый пуск баллистической ракеты дальнего действия Р-1 (8А11) на Государственном центральном полигоне № 4 (ГЦП-4) Капустин Яр, куда бригада была передислоцирована из Германии 28 августа 1947 г.
Ракета Р-1 (8А11) была принята на вооружение 28 ноября 1950 г.
А тому первому пуску её, ознаменовавшему и начало тому ГЦП № 4, на нём установлен памятник.

Подготовка к пуску ракеты Р-1	Старт ракеты Р-1	Памятник первого старта ракеты Р-1

Этим оружием – ракетами в СССР были вооружены сформированные в соответствии с Постановлением СМ СССР № 3540-1647 от 19 сентября 1951 г. «О специальных формированиях и специальном строительстве в Военном министерстве СССР» ракетные соединения – четыре бригады особого назначения (БрОН) резерва Верховного главного командования (РВГК): 22, 23, 54, 56, причём первая БрОН была сформирована ещё 15 августа 1946 г.
Создание их стало результатом развития в период 1946–1953 годов ракетного вооружения, отработки организационно-штатной структуры, организации боевого дежурства и боевой подготовки личного состава ракетных соединений. По штату 1952 г. общая численность бригады 1311 военнослужащих, в том числе 245 офицеров; по штату 1953 г. после вооружения бригады ракетой Р-2 общая численность бригады 2276 военнослужащих, в том числе 379 офицеров; по штату 1957 г. уже общая численность бригады составляла 2206 военнослужащих, в том числе офицеров 319.
Эти бригады, как ракетные соединения, в соответствии с директивой Генерального штаба (ГШ) от 26 февраля 1953 г. были предназначены для эксплуатации, поддержания в готовности к боевому применению и собственно боевому применению. В марте 1953 г. они получили новое наименование – стали для называться инженерными бригадами почему в военной литературе получили сокращение «ибр», а также получили новую нумерацию:
• 22 БрОН переименована в 72 инженерную бригаду РВГК (село Медведь Новгородской области),
• 23 БрОН – в 73 инженерную бригаду РВГК (город Камышин),
• 54 БрОН – в 85 инженерную бригаду РВГК (Капустин Яр, Астраханская область),
• 56 БрОН – в 90 инженерную бригаду РВГК (город Кременчуг, Полтавская область).
К исходу 1954 г. артиллерия Советской Армии имела уже шесть инженерных бригад, вооруженных баллистическими ракетами Р-1 и Р-2 с дальностью стрельбы 300 и 600 км. соответственно.

Т.Н. Небоженко

56 БрОН РВГК сформирована в мае 1952 г. на полигоне Капустин Яр, получив вместе с уже отработанной на базе немецкой ракеты ФАУ-2 ракетой Р-1 (8А11) с дальностью 270 км. новую чисто нашу, королёвскую ракету Р-2 (8Ж38) с двигателем РД-101 В.П. Глушко (первое стендовое огневое испытание двигателя РД-101 состоялось 26 августа 1948 г., лётные испытания в составе ракеты Р-2 начались 25 сентября 1949 г. и проводились в несколько этапов до середины 1952 г., после чего ракета была принята на вооружение), дальностью 600 км. и отделяемой головной (боевой) частью ГЧ (БЧ). Это в ВС СССР вторая БрОН РВГК, получившая в марте 1953 г. новую нумерацию – 90 ибр РВГК, в/ч 83781, командиром её был назначен её же формирователь полковник Небоженко Тихон Никитович (приказ Командующего артиллерией Советской Армии № 0528 от 14 мая 1952 г.), участник Отечественной войны, кавалер десяти боевых орденов еще во время войны, среди которых четыре ордена Красного Знамени, три Отечественной войны 1-й степени, один Красной Звезды и один полководческий орден Суворова, который вручался только тем офицерам, кто проявил личную особую храбрость в боях, командир 25 гвардейской отдельной бригады ГМЧ «Катюш», давшей в той войне 30 апреля 1945 г. последний залп по зданию рейхстага. Место её дислокации – город Кременчуг Полтавской области УССР.
По штату 1957 г. она состояла из трёх огневых дивизионов, два развёрнутых и один кадр, школы сержантского состава, батареи управления, технического дивизиона, вскоре расформированного с передачей функций проверки ракет в технические батареи огневых дивизионов, и других мелких подразделений обеспечения, включая роту охраны, вертолётное звено связи, клуб, медицинский пункт и военный оркестр; общая её численность составляла 2206 военнослужащих, в том числе офицеров 319. В августе 1958 г. бригада была передана из подчинения заместителя МО по специальному вооружению и ракетной технике в состав Сухопутных войск (СВ), командиром её был уже полковник Зайцев Тимофей Михайлович, в будущем, когда бригада будет передислоцирована в Южную группу войск (ЮГВ) в город Домбовар, генерал-майор. В ней-то и началась моя офицерская служба в 1958 г. по окончании первого полного курса Сумского военно-технического училища Войск ПВО Страны (зенитно-ракетного, приказ МО СССР № 23333 от 20 сентября 1958 г.) в составе 30 офицеров, переданных в распоряжение Командующего артиллерий Советской Армии. Однако потом моя военная судьба сложилась так, что закончил я службу на должности начальника 511 завода по ремонту зенитно-ракетной и радиолокационной техники Группы Советских Войск в Германии, командира в/ч 20633 (приказ МО СССР № 1474 от 9 июня 1988 г.), причём закончилась ровно через 33 года после призыва меня на военную службу в 1958 г. в тот же самый день 29 августа, но уже 1988 г., когда я прекратил испонять обязанности командира в/ч 20633, попрощался с личным составом и убыл на Родину.
В городе Кременчуг, разрушенном войной почти как Сталинград, почему сюда и приезжали кинематографисты снимать материал для своих фильмов, в то время была неблагоприятная бытовая обстановка, усиленная ещё и инерцией хулиганства самой массовой в СССР «ворошиловской» амнистии (по имени председателя Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилова, подписавшего его Указ 27 марта 1953 г.), согласно которой свободу получило почти 1,5 миллиона преступников, терроризировавших после своего освобождения население.
Преследовали они и военнослужащих, особенно офицеров, причём с изощрённой жесткостью – как правило, резали лицо безопасной бритвой, зажатой между пальцев руки. Так что офицеры вынуждены были вооружаться самодельным оружием: кастетами из вентилей водопроводных кранов, и кистенями из ручек на металлической цепочке от сливных бачков туалетов. По одиночке офицеры не ходили, включая и на свидания со своими подругами, которое для одного и охраняла группа. Всё это, в конце концов, привело к большому избиению этих молодчиков, которые напали на группу офицеров, пришедших на танцы на танцплощадку в районе Дворца культуры автомобильного завода, когда один из них убежал оттуда и в защиту остальных поднял бригаду, переизбившую всех без разбора цивильных на этой площадке и вокруг, кто попался под горячую руку. Об этом инциденте 1959 г. стало широко известно, так что разбираться с его причинами приезжала комиссия из Москвы во главе с секретарём ЦК КПСС и членом его Политбюро М.А. Сусловым.
Здесь надо сказать, что в послевоенное время в нашем обществе остро болезненно переживалось наследие войны – определяемая мотивационным принципом «мы–не мы», «наши–не наши» консолидация его слоёв и групп, завистливо враждебно относившихся друг к другу, так что мы, военные, особого доброжелательства от цивильных не ощущали, впрочем, такое я ощутил ещё курсантом военного училища, когда нас, отчасти-то и справедливо, называли «маслоедами»; в нашей же военной среде это выражалось даже в спонтанных стычках, драках между представителями разных родов войск. Так что призыв «Наших бьют!» моментально поднял и ввёл в действие всю бригаду, место расположения которой было близко той танцевальной площадке…

В.И. Тарасов

Назначен я был в 90 ибр РВГК в первый её дивизион – 661 отдельный инженерный дивизион РВГК, в/ч 82592, вооружённый ракетой Р-2 (8Ж38), принятой на вооружение Постановлением СМ СССР № 4872-2096 от 27 ноября 1951 г., в батарею транспортировки боевых изделий, подвоза спецтоплива и заправки боевых изделий на должность старшего техника отделения транспортировки (приказ Командующего артиллерией Советской Армии № 258 от 10 октября 1958 г.), которую исполнял до 30 января 1960 г. Ообщая численность дивизиона - 107 военнослужащих, командир - участник Отечественной войны майор Тарасов Василий Иванович. После 30.01 1961 года я был переведен на должность техника по проверке бортового приёмного устройства (БПУ) и взрывного устройства (ВУ) расчёта автономных испытаний технической батареи (приказ Командующего артиллерией Советской Армии № 016 от 30 января 1960 г.). Командиром этого 661 отдельного инженерного дивизиона РВГК, в/ч 82592, вооружённого ракетой Р-2 (8Ж38), был в то время майор Морозов Анатолий Петрович, в будущем генерал-лейтенант, начальник Сумского высшего артиллерийского командного дважды Краснознамённого училища имени М.В. Фрунзе, участник Отечественной войны (с 1942 г.), ветеран Афганской войны (1985), начальник оперативной группы МО СССР по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции, непосредственно осуществлявший руководство работами по локализации четвертого энергоблока (1986), в итоге чего получил большую дозу облучения, заболел, по этой причине уволен из ВС СССР по состоянию здоровья в 1987 г. Умер 23 января 1991 г. Я как раз приезхал в отпуск к родителям в город Сумы, где обязательно встречался и с ним, бывшим своим командиром, но, на это раз мне суждено было его похоронить.
«Ракета Р-2 (8Ж38) имеет следующие основные характеристики:
– вес не заправленной ракеты 4460 кг
– вес заправленной ракеты 20 300 кг – максимальная дальность полета 550 — 600 км
– полетное время на максимальную дальность около 7,5 минуты
– наибольшая высота траектории 170 км
– вес взрывчатого вещества ТГАГ-5 1000 кг
– турбонасосный агрегат с мощностью 1000 л/с
– камера сгорания:
а) тяга 3 700 кг
б) температура 2500° С
– длина ракеты 1765 см – диаметр ракеты 165,2 см
Ракета Р-2, имея дальность полета в два раза большую, чем ракета Р-1, по весу конструкции тяжелее ракеты Р-1 всего лишь на 430 кг.
Это достигнуто благодаря более совершенной конструкции ракеты Р-2, заключающейся в применении отделяющейся головной части, более совершенного двигателя и «несущего», т.е. принимающего на себя нагрузку на активном участке траектории, спиртового бака.
Все это позволило увеличить размеры баков для горючего и окислителя, что увеличило продолжительность работы двигателя до 85,6 секунды.
В качестве горючего здесь также применяется спирт в количестве 390 кг, а в качестве окислителя – кислород в количестве 9110 кг.
Ракета Р-2 в течение первых четырех секунд поднимается с пускового стола вертикально с последующим выходом на программу с углом возвышения 42°34'.
В момент выключения двигателя ракета достигает скорости 2170 м/с, или 7812 км/ч. и находится от места старта на удалении 48 км и на высоте 46 км.
Управление полетом ракеты Р-2 по дальности, как и у ракеты P-1, производится с помощью автономного бортового прибора, а управление полетом по направлению производится с помощью наземной станции боковой радиокоррекции (БРК) и заключается в удержании ее на активном участке траектории специальной радиоаппаратурой в плоскости радиотропы, создаваемой наземной станцией.
После выключения двигателя головная часть с находящимся в ней зарядом отделяется от корпуса ракеты и летит по инерции. После прохождения головной частью плотных слоев атмосферы на нисходящей ветви скорость ее встречи с землей составляет 710 м/с, или 2556 км/ч.
Так как движение ракеты Р-2 практически происходит в безвоздушном пространстве, корпус ракеты, после отделения головной части, продолжает движение за головной частью, падает недалеко от нее и, с целью скрытия от противника конструкции приборов управления ракетой, подрывается специальным зарядом, помещенным внутри корпуса. Уничтожение выпущенной ракеты может быть достигнуто только попаданием в относительно малую по своим размерам головную часть.
Сила взрыва ракеты Р-2 такая же, как и ракеты Р-1, хотя она несёт взрывчатого вещества (ВВ) на 210 кг. больше, чем ракета Р-1. Это потому, что в ракете Р-1 помимо ВВ взрываются, как уже сказано, остатки спирта и кислорода, в ракете же Р-2 остатки спирта и кислорода остаются в корпусе ракеты. Максимальное рассеивание ракет Р-2 при максимальной дальности их полета вдвое большей, чем у ракет Р-1, такое же, как и у ракет Р-1.
Создание ракет типа Р-2 открыло большие возможности к созданию более мощных и дальнобойных ракет с различными боевыми зарядами.
Ракеты представляют собой весьма сложное устройство как в изготовлении, так и в эксплуатации. Для характеристики сложности изготовления ракеты достаточно сказать, что она имеет свыше 23 тысяч деталей и 2 тысяч электроконтактов. Но создание самих ракет еще не решало всего вопроса их боевого применения. Потребовалось создание целого комплекса надежного и маневренного наземного оборудования, включающего в себя пусковые, проверочные, радиотехнические, электросиловые, подъемно-транспортные и заправочные агрегаты и машины, всего в количестве 34 наименований, которые необходимы для производства пуска ракеты. Большинство оборудования унифицированное, т.е. используется для пуска ракет Р-1 и Р-2»
(Из Доклада Командующего артиллерией Советской Армии генерал-полковника артиллерии М.И. Неделина о развитии ракетного вооружения Первому Заместителю МО СССР Маршалу Советского Союза товарищу Жукову Г.К. «Развитие ракетного вооружения Советской Армии» во время показа техники на Государственном центральном полигоне в сентябре 1954 г. Совершенно секретно. Экз № 1).

Ракета Р-2

К этой характеристике ракеты Р-2 (8Ж38) надо добавить то, что подготовка ракеты на технической позиции занимает 6–7 часов, на стартовой – 5–6 часов.
Летом 1960 г. в СССР прошли крупные учения, на которых участвовали ракетные формирования, после чего этим ракетным формированиям было дано название Ракетные войска Сухопутных войск.
Однако по причине наличия в составе общевойсковых соединений штатных ракетных и артиллерийских формирований, призванных совместно решать задачи ядерного и огневого поражения противника, комплектования ракетных формирований на базе артиллерийских формирований с сохранением их боевых традиций, единой системой подготовки и управления ими, к началу 1961 г. было признано целесообразным иметь в сухопутных войсках качественно новый род войск. 1 января 1961 г. род войск Артиллерия Советской Армии был переименован и стал называться Ракетные войска и артиллерия Сухопутных войск. Название должности командующего родом войск изменилось с Командующий артиллерией Советской Армии на Командующий ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск.
В это время мой первый дивизион был переподчинён Киевскому военному округу (КВО) и был привлечён для участия в первых испытаниях системы ПРО страны, ему было присвоено новое открытое наименование в/ч 54177, в которой я исполнял должность старшего техника отделения монтажа и проверки головной части (приказ Командующего КВО № 0149 от 28 марта 1960 г.). Считалось, что личный состав в/ч 54177 находится в городе Кременчуг и выехал на лагерный сбор. А в действительности его личный состав находился не в районе проведения учений в окрестностях города Кременчуг, а в Казахской ССР на полигоне Байконур (Тюре-Там) на испытаниях ПРО. В доказательство такой ситуации я привожу здесь конверт письма, отправленного мне моей невестой, будущей женой из улицы Пролетарской города Кременчуг (центр города) в эту войсковую часть (место дислокации в нагорной части города, на его окраине) в июне 1960 г. (см. штемпель), откуда корреспонденция фельдъегерской службой и доставлялась к нам на полигон.

Что же касается системы ПРО, то здесь надо сказать следующее. Ещё в марте 1953 г. в Президиум ЦК КПСС обратились семь Маршалов Советского Союза и родов войск: Маршалы Советского Союза Г.К. Жуков, А.М. Василевский, В.Д. Соколовский, И.С.Конев, Главный маршал артиллерии М.И. Неделин, Главный маршала авиации К.А. Вершинин, Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев с письмом-предложением о необходимости создания в СССР системы ПРО. В обращении сообщали, что в ближайшее время у вероятного противника ожидается появление баллистических ракет дальнего действия как средств доставки ядерных зарядов к стратегически важным объектам нашей страны, но «средства ПВО, имеющиеся у нас на вооружении и вновь разрабатываемые, не могут бороться с баллистическими ракетами. Просим поручить промышленным министерствам приступить к работам по созданию средств борьбы против баллистических ракет».

Г.В. Кисунько

В ответ ЦК КПСС поручил Научно-техническому совету (НТС) Третьего Главного управления (ГУ) при СМ СССР подготовить предложения по решению новой проблемы обороны страны, поднятой маршалами в своём обращении. Для этого ГУ и провело совещание, на которое были приглашены руководители ведущих отраслей промышленности, имеющих отношение к оборонному комплексу, учёные, конструкторы, другие специалисты, в том числе и Кисунько Григорий Васильевич, в будущем Главный конструктор системы ПРО страны, генерал-лейтенант, член-корреспондент АН СССР, Герой Социалистического Труда и лауреат Ленинской премии, в прошлом участник Отечественной войны. Он добровольцем после защиты 17 июня 1941 г. кандидатской диссертации и получения назначения на должность заведующего кафедрой теоретической физики в Астраханском педагогическом институте с предоставлением отдельной квартиры ему и его семье, ушёл на фронт, откуда в декабре 1944 г. Маршалом войск связи И.Т. Пересыпкиным был отозван и назначен в Военную Краснознамённую академию связи имени С.М. Будённого (ВКАС) на должность преподавателя, а потом заместителя начальника кафедры теоретических основ радиолокации, которую исполнял до 1949 г. после решения здесь теоретической проблемы «возбуждения направляющих систем передачи энергии СВЧ», решение которой не смогли найти ведущие учёные того времени. Этой проблемой основательно занимались такие физики-теоретики, как Э.Ю. Кондон (США), Дж.К. Слетер, Д.Р. Хартри (Англия), Л.Н. Бриллюэн (Франция) и Л.И. Мандельштам (СССР), но решения проблемы не получили. За решение основополагающих теоретических вопросов радиофизики уровня Максвелла и Герца, и поныне остающихся весьма актуальными, был в октябре 1950 г. по решению Оборонного отдела ЦК ВКП(б) отозван и назначен в Специальное бюро № 1 (СБ-1, позднее КБ-1) на должность начальника 41 отдела, которому было поручено проведение работ по созданию ракетной системы непроницаемой противовоздушной обороны (ПВО) города Москва и Московского промышленного района (шифр «Беркут», переименованной позже в «Систему С-25»), где в марте 1951 г. в Учёном совете НИИ-108 (директор академик А.И. Берг, основоположник отечественной школы биологической кибернетики, адмирал) успешно защитил докторскую диссертацию на тему «Метод волноводных уравнений и вариационные принципы для краевых задач прикладной электродинамики». Здесь для «Системы С-25» под его руководством был разработан радиотракт станции наведения Б-200 для наведения зенитной ракеты В-300 на цель до включения её системы самонаведения, с помощью которой эта ракета и поражала цель уже самостоятельно. Разработка «Системы С-25», ко времени этого совещания, уже была завершена. Успешно прошли её испытания: с первого пуска ракет поражались парашютные и самолётные мишени, поэтому день 25 апреля 1953 г. стал днём рождения нового вида оружия ПВО – ракетного, способного эффективно вести борьбу с самолётами и другими аэродинамическими средствами нападения в любых погодных условиях, днём и ночью.
За разработку этой системы С-25 Г.В. Кисунько 20 апреля 1956 г. решением Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и Золотой медали «Серп и Молот».
В это время я как раз изучал эту систему и ракету В-300 в военном училище. Конструктором её был известный авиационный конструктор времени Отечественной войны С.А. Лавочкин, затем, в уже послевоенное время, пионер освоения реактивных самолетов, а потом и конструктор этой зенитной ракеты В-300, которая во многом напоминала немецкую ракету Вассерфаль, отдельные узлы которой с фашистской символикой были у нас наглядным пособием.
В 1957 г. я проходил войсковую стажировку в должности командира огневого взвода одной из в/ч Первой армии ПВО особого назначения кольца системы ПВО Москвы в деревне Шарапова Охота в Подмосковье. Армия эта стояла на боевом дежурстве. В СССР в то время проходил открывшийся 28 июля 1957 г. в Москве VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов за мир и дружбу между народами, задуманный и ставший самым массовым в фестивальном движении, что, конечно, накладывало особое состояние на несение службы, ибо противник, к тому же, использовал это обстоятельство для тестирования этой системы ПВО – его самолёт был ею обнаружен в районе Минска. Не знаю, была ли вся армия приведена в повышенную боевую готовность, но в/ч, в которой я проходил стажировку, привёла свои ракеты в надлежащее состояние повышенной готовности.
Огневой взвод в то время возглавлялся двумя офицерами – командиром взвода и его помощником. В их обязанность на дежурстве входило дежурить по восемь часов в подземном железобетонном бункере, расположенном посередине двух железобетонных полос – назывались усы, на которых были устроены по три стартовых позиции ракет. В самом том бункере был устроен пульт 4П (пульт предстартовой подготовки и пуска), на котором приборы и, в частности, цветные лампочки, показывали состояние готовности ракеты. С этого пульта подавалась команда не её пуск. Ракету, там на поверхности в отвечающее боевой готовности состояние – установку на пусковой стол и соединение её отрывным штекером с пусковым устройством приводил расчёт, солдаты которого в то время в обязательном порядке были только славяне и с образованием техникума. Специфическим следствием этого дежурства, которое вначале длилось по месяцу, а потом было заменено на недельное, была большая нагрузка на психику – уже через неделю дежуривший в бункере терял ориентацию во времени, а месячное дежурство поэтому часто приводило к трагедии – офицеры стрелялись. Для психологической разгрузки потом в бункере был установлен радиоприёмник, а в стране была учреждена радиосистема «Маяк», транслировавшая музыку, песни и новости в мире…
Совещание по проблемам ПВО состоялось в сентябре 1953 г. и проходило очень бурно, некоторые учёные позволили себе даже резкость: «Это такая же глупость, как стрельба снарядом по снаряду» (член-корреспондент АН СССР А.Л. Минц); «Просто чушь какая-то» (академик АН СССР, специалист в области радиотехники и электроники А.А. Расплетин), т.е. подавляющее и авторитетное большинство учёных считало эту проблему исключительно трудной, признавая, однако, что решать её всё-таки необходимо и придётся. В конце совещания выступил заместитель начальника Третьего ГУ при СМ СССР, учёный, специалист в области радиотехники и радиофизики А.Н. Щукин, он, предложив создать комиссию для специального изучения вопроса, предположил, что «Не исключено, что вопрос сам по себе заглохнет».
На этот «итоговый вывод» совещания и ответил Г.В. Кисунько резко:
«Не могу согласиться, что вопрос заглохнет. Скорее наоборот. И поставлен он правильно и своевременно, без подвоха. Военные будут увереннее принимать на вооружение С-25, зная, что мы не останавливаемся на противосамолётной обороне. А разве не смыкается задача противосамолётной обороны с задачей борьбы против баллистических ракет с дальностью до ста километров, траектории которых проходят в атмосфере? А задача отражения крылатых ракет-снарядов, запускаемых с самолётов? Я считаю, что надо приступать к комплексной научной проработке проблемы с задействованием всей кооперации разработчиков, сложившейся при создании системы С-25. Головные части ракет для систем обороны станут целями в недалёком будущем. Как показывают предварительные расчёты, отечественные радиолокационные станции смогут обнаруживать и сопровождать головные части (ГЧ) баллистических ракет, имеющие почти на два порядка меньшие эффективные площади рассеяния (ЭПР) по сравнению с существующими ЭПР современных и перспективных самолётов, если добиться увеличения мощности передающих систем радиолокационных станций в 20 раз, создать для станций крупногабаритные антенные системы с диаметром раскрыва около 15–20 метров и разработать приёмные системы радиолокаторов с чувствительностью на уровне 10 –13 Вт. Все перечисленные параметры вполне достижимы, для чего необходима постановка целенаправленной комплексной научно-исследовательской работы. Это я заявляю со всей ответственностью».
Выступление Г. В. Кисунько с провозглашением чётко названных величин параметров будущей ПРО произвело ошеломляющее впечатление на всех участников совещания, в итоге была создана комиссия для оценки возможности развёртывания поисковых работ по ПРО в КБ-1 и Радиотехническом институте имени академика А.Л. Минца (РТИ) АН СССР, определив КБ-1 головной организацией.
ЦК КПСС же поручил НТС Третьего ГУ СМ СССР подготовить предложения по решению новой проблемы обороны страны, поднятой маршалами в своём обращении.
Вот 28 октября 1953 г. и вышло распоряжение СМ СССР «О возможности создания средств Противоракетной обороны», уточнённое затем 2 декабря того же года его же распоряжением «О разработке методов борьбы с ракетами дальнего действия».
В феврале 1955 г. было принято решение СМ СССР о создании специализированных подразделений по ПРО в КБ-1 как головной организации и смежных организациях. Министр оборонной промышленности Д.Ф. Устинов издал приказ об уточнении организационной структуры КБ-1 путём создания трёх СКБ:
№ 30 – по тематике ПРО с начальником и главным конструктором Г.В. Кисунько;
№ 31 по зенитно-ракетной тематике с начальником и главным конструктором А.А. Расплетиным;
№ 32 по авиационным системам ракетного оружия с начальником и главным конструктором А.А. Колосовым.
В итоге в 1956 г. уже рассматривалось два проекта ПРО:
1) Зональная система ПРО «Барьер» (автор член-корреспондент АН СССР Александр Львович Минц): на ракетоопасном направлении друг за другом с интервалом в 100 км. устанавливались три радиолокационных станции (РЛС) с антеннами, смотрящими прямо вверх; атакующая боеголовка последовательно пересекала три узких радиолокационных луча, по трём засечкам строилась её траектория и определялась точка падения и момент поражения.
2) Система на основе трёх дальностей «3Д» (автор Григорий Васильевич Кисунько)
Она состояла из сверхмощной радиолокационной станции (РЛС) дальнего обнаружения, трёх расположенных по периметру обороняемого района РЛС точного наведения (РТН), состоявших из РЛС определения координат цели, РЛС вывода противоракеты (РСВПР) и совмещённой с последней станции передачи команд (СПК) управления противоракеты и подрыва её БЧ. Управляющая электронная вычислительная машина (ЭВМ) центральной вычислительной станции с ЭВМ М-40 (реализация автоматического цикла) и М-50 (обработка системной информации) конструктора С.А. Лебедева главного командно-вычислительного пункта-центра системы (ГКВП /ГКВЦ) непрерывно обрабатывала отражённые сигналы, наводя на цель противоракету в треугольнике перехвата со стороной 170 км, в вершинах которого располагались те РТН. Все средства системы были соединены радиорелейными линиями связи – средством передачи данных (СПД). Все работающие в режиме реального времени (!) ЭВМ, в том числе для снятия данных с РЛС в цифровом виде (!) разрабатывались в Институте точной механики и вычислительной техники АН СССР под руководством академика С.А. Лебедева при участии В.С. Бурцева, в будущем академика АН СССР, который позже в своём докладе «Создание системы противоракетной обороны (ПРО) и суперЭВМ» на конференции «40-летие первого поражения баллистической ракеты средствами ПРО» в Президиуме Российской АН в 2001 г. так их оценил:
«Системы вооружения, создаваемые на базе вычислительных средств, были конкурентоспособны зарубежным аналогам. Был период, когда мы (Институт вычислительной техники и точной механики АН СССР) в области ПРО опередили Америку более, чем на 10 лет».
Пусковая установка противоракет В-1000 размещалась в центре того треугольника перехвата, который осуществлялся на атмосферном участке полёта, противоракета при помощи ЭВМ выводилась на встречную расчётную траекторию атакующей ГЧ (БЧ) ракеты нападения и поражала её осколочно-фугасной, а затем кумулятивной БЧ на высоте 25 км.
3 февраля 1956 г. состоялось заседание Президиума ЦК КПСС по ПРО СССР. На нём Г.В. Кисунько сделал обстоятельный доклад по проведенным работам в области ПРО, который был воспринят с большим интересом. В итоге по линии ЦК КПСС было принято короткое принципиальное постановление с одобрением предложений, выдвинутых в докладе, и поручением СМ СССР выпустить подробное развёрнутое Постановление с указанием организаций-исполнителей, сроков работ по всем объектам комплекса ПРО и созданию противоракетного полигона. Это расширенное постановление СМ СССР вышло 17 августа 1956 г., в нём было признано необходимым в целях создания той системы ПРО построить экспериментальный полигон, на котором отработать все технические решения и провести все необходимые испытания всех её комплектующих подсистем.
В соответствии с этим постановлением и была проведена рекогносцировка места дислокации будущего полигона в пределах восточной и центральной части пустыни Бет-Пак-Дала (Голодная степь) северо-западнее озера Балхаш в районе селения Сары-Шаган Казахской ССР.

С.Д. Дорохов

В соответствии с приказом МО СССР № 0068 от 30 июля 1956 г. ГШ ВС СССР издал директиву ОРГ/6/40258 от 30 июля 1956 г. о формировании Государственного научно-исследовательского испытательного полигона № 10 (ГНИИП ПВО № 10, в/ч 03080) и подчинении его Четвёртому ГУ МО СССР. Первым начальником ГНИИП ПВО № 10 тем же приказом МО СССР был назначен генерал-майор Дорохов Степан Дмитриевич, участник Отечественной войны, где командовал дивизионом, полком, а потом начальник штаба и заместитель начальника армейской оперативной группы ГМЧ фронта; после окончания в 1952 г. с золотой медалью Академии ГШ ВС СССР научный руководитель группы реактивной артиллерии НИИ № 3 Академии артиллерийских наук, с 1954 г. по июль 1956 г. начальник штаба корпуса Первой армии ПВО особого назначения.
В том Постановлении ЦК КПСС и СМ СССР полигону был присвоен шифр «Полигон "А"», экспериментальному комплексу ПРО – «Система "А"».
Главным конструктором всей «Системы "А"» Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 107-101 от 3 февраля 1956 г. был назначен Г.В. Кисунько.
На этом полигоне ещё до полного окончания его строительства были начаты опытно-конструкторские работы с целью оценки возможности достижения параметров и характеристик всего комплекса и его подсистем. Первоочередной задачей их было доказательство возможности надёжного обнаружения и точного сопровождения ГЧ (БЧ) несущей ядерный заряд межконтинентальной баллистической ракеты (МБР), обладающей очень малой эффективной площадью рассеяния с помощью экспериментального локатора Р Э-1 с диаметром параболического зеркала 15 метров, ставшего впоследствии эталоном всех трёх радиолокаторов точного наведения (РТН-1, РТН-2, РТН-3), т.е. того, что Г.В. Кисунько объявил как возможное и должное на заседании НТС Третьего ГУ СМ СССР.

Первый старт противоракеты.

В октябре 1957 г. был проведен пуск противоракеты экспериментальной системы ПРО и начато развертывание ее средств и затем их опробование.
Вот для участия в этих работах по автономным и совместным, комплексным функциональным проверкам подсистем созданной экспериментальной «Системы "А"» (ПРО) и функционирования самой этой системы в целом, первым этапом которых и было то исследование радиолокационных характеристик ГЧ (БЧ) баллистических ракет на конечном этапе траектории их полёта и привлекался мой дивизион.
Дислоцировался он на Научно-исследовательском испытательном полигоне № 5 МО СССР (Тюра-Там, в/ч 11284). Сформированная 2 июня 1956 г., ровно через год после утверждения проекта строительства полигона директивой ГШ МО в исполнение Постановления ЦК КПСС и СМ СССР от 12 февраля 1955 г. № 292–181сс, к началу испытаний эта в/ч насчитывала 3600 военнослужащих, в том числе 527 инженеров и 237 техников.
Предназначен полигон был для испытания новой двухступенчатой МБР Р-7 (8К71) с дальностью полёта 8000 км. и отделяющейся ядерной БЧ весом в 3,0 т. Ракета эта была разработана в исполнение Постановления ЦК КПСС и СМ СССР № 956-308сс от 20 мая 1954 г. и, исходно предназначалась для доставки водородной бомбы. Принята была на вооружение Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 192-20 от 20 января 1960 г. Исходно же она стала прототипом для пилотируемых космических полетов (ракета-носитель «Союз»), что и потребовало создания этого нового полигона для ее испытаний, ибо расположенный на левом, азиатском берегу Волги недалеко от Волгограда полигон Капустин Яр, был тесен для неё.

Ракета Р-7

Новый ракетный полигон должен был быть близок к железной дороге и источникам пресной воды, расположен в малонаселенной местности, удаленной от сельскохозяйственных районов, а также находиться на расстоянии от Камчатки, которая была выбрана районом падения головных частей испытываемых МБР, как минимум в 7000 км. При этом было ещё одно условие – для функционирования этой МБР необходимо было иметь три наземных пункта подачи радиокоманд: два симметричных по обе стороны от места старта на расстоянии 150–250 км, и третий, отстоящий от старта по трассе полёта на 300–500 км. Этот фактор, в конечном счёте, и стал решающим, ему, а не в первоначально намечаемых вариантах сначала в Марийской ССР, а потом в Дагестане, в итоге и отвечало место в районе железнодорожной станции-разъезда Тюра-Там (по имени шейха Торе-баба, могила которого находится на местном кладбище) Среднеазиатской железной дороги Москва–Ташкент, где он, получив неофициальное наименование «Заря», в будущем площадка № 10, или поселок Ленинский. Согласно Указу Президиума Верховного Совета Казахской ССР от 29 января 1958 г. 1969 г. он стал городом Ленинск, а в 1995 г. был переименован в Байконур. Место это, к тому же, отличалось ещё двумя достоинствами: своей близостью к экватору – скорость вращения Земли на его широте составляет 315 м/сек. и большим количеством безоблачных дней и ночей – более трех сотен в году. Полигон здесь и был начат строительством 12 мая 1955 г. с условным почтовым адресом «Москва-400 в/ч №…».
Готовность первого стартового комплекса этого полигона, т.е. ввод его в эксплуатацию – подписание акта приёма – состоялся 5 мая 1957 г., а 6 мая первую ракету Р-7 уже установили на этом комплексе. 21 августа 1957 г. прошло её первое успешное испытание – ракета доставила груз на дальность 6500 км. (Предыдущие три старта: 15 мая, 10 июня и 12 июля 1957 г. были неудачными).
И уже 4 октября 1957 г. она вывела на орбиту Земли первый её искусственный спутник (ИСЗ) – началась космическая эра! А 12 апреля 1961 г. ею же был выведен на околоземную орбиту космический корабль «Восток» с Ю.А. Гагариным.
Всё это и послужило причиной переименования полигона № 5, занявшего на правом берегу реки Сыр-Дарья площадь в 671,2 тысяч га., в первый в мире космодром Байконур, которому в день 12 апреля 1961 г. вручили Боевое знамя, а 9 мая 1962 г. Президиум Верховного Совета СССР установил День космонавтики.
Назван он так – космодром Байконур – был по имени находящегося примерно в 350 км. севернее той железнодорожной станции Тюра-Там посёлка Байконур.

Обложка книги Бургесса .

Это наименование – Тюра-Там – космодром носил в западной печати до 90-х годов ХХ в. Для секретности он у нас получил кодовое название «Тайга». Однако, он был обнаружен США ещё 5 августа 1957 г. Упоминался, хотя и неопределённо и даже ошибочно – в пустыне Кара-Кум вместо Бет-Пак-Дала. Космодром упоминался в ряду испытательных полигонов реактивного оружия СССР, приведенных в изданной в том же году в Лондоне книге одного из ведущих научных сотрудников Американского исследовательского центра в Лос-Анжелесе Eric Burgess «Guiden Weapons», переведенной и изданной у нас издательством Политической литературы в сокращённом виде с информационной целью в 1958 г. как Э. Бургесс «Управляемое реактивное оружие» (стр. 140), которую я приобрёл уже по выпуску из военного училища в феврале 1959 г. Обнаружил полигон разведывательный самолёт США U-2, который был способен получать с помощью фотокамеры компании Perkin-Elmer снимки поверхности Земли с высоты в 18 км. шириной в 150 км. и длиной в 3000 км. с разрешением в 0,76 м. U-2 был уничтожен 1мая 1960 г. над Свердловском модифицированным вариантом стационарной системы Г.В. Кисунько С-25 – его же подвижной системой С-75, разработанной в исполнение Постановления ЦК КПСС и СМ СССР № 878-290 от 7 сентября 1957 г., принятой на вооружение войск ПВО страны 12 декабря 1957 г., успешно опробованной в октябре 1959 г., когда над Пекином был сбит чан-кайшистский разведчик RB-57D на высоте около 21000 м., а затем в октябре 1962 г. такой же RB-57D был сбит и над Кубой. Триумфом же системы С-75 стала защита неба Вьетнама во время освободительной войны вьетнамского народа против США: всего над Вьетнамом было уничтожено более 4000 самолётов и беспилотных летательных аппаратов, в том числе более 60 новейших в США в то время стратегических бомбардировщиков Б-52.
В действительном же посёлке Байконур в то время нашего присутствия на полигоне было единственное кирпичное здание – тюрьма для власовцев, работавших в станции питания нашего дивизиона Джезказгане (сейчас Жезказгане, «медной жемчужине страны», тогда СССР, сейчас Республики Казахстан) Во время своего восстания они взорвали узкоколейку, соединяющую эти два населённых пункта, по которой их возили туда на работы. Рразбросанные в степи рельсы и служили нам ориентиром, как и само пахнущее в степи дымом и навозом селение Байконур, юго-восточнее которого на месте отселённого казахского поселения Ахшала (не путать с Ашхала, селом в Грузии), расположенного, как и Байконур («богатая долина»), на берегу пересыхающей летом речки Буланты.

Фрагмент карты Казахстана.

В далёком прошлом у джунгар она носила имя Булээнту – «тёплая», сейчас носит своё прежнее казахское имя Байконыр, «лосиная река», названная так в честь особой степной породы лосей, обитавшей когда-то в этом регионе, длина 235 км. Образована она слиянием рек Курамбай (Куанбай) и Актас, текущих с Улытахских гор богатого горным хрусталём плато Карасиыр на юго-западных отрогах Казахского мелкосопочника.
Улытау, «великие горы», скрывающие святыни кочевников, являют собой исторический и географический центр Республики Казахстан, колыбель казахского народа, один из эпицентров кочевой культуры и степной цивилизации. Это Мекка тюркских народов. Оно является местм знакового события в истории казахского народа – знаменитой победоносной битвы 1728 г. казахов с джунгурами в междуречье рек Буланты, и Билеуты.
От селения Ахшала к тому времени, когда мы туда прибыли, и где расквартировался наш дивизион, осталось только кладбище, на которое казахи привозили хоронить своих умерших. Это селение было превращено во временную (она по окончанию испытаний была демонтирована) стартовую площадку полигона № 5 МО СССР (Тюра-Там, в/ч 11284) для запуска ракеты Р-2 (8Ж38) на площадку № 6 полигона ГНИИП ПВО № 10 (Сары-Шаган, в/ч 03080) для тех автономных и комплексных функциональных испытаний подсистем развёрнутой там экспериментальной «Системы "А"» ПРО и её функционирования в целом. От бывшего поселения осталось только кладбище, на которое казахи привозили хоронить своих умерших.
Место это для нас было заранее подготовлено: устроены оборудованные землянки для личного состава и офицеров, помещения штаба, пищеблока со столовой, у входа в которую была установлена большая железная бочка с периодически обновляемым раствором хлорной извести, в который каждый опускал свои тут же получаемые миску, ложку и кружку перед получением порции пищи; устроены были караульное помещение с гауптвахтой в виде ямы, библиотека, туалеты, площадка для автопарка, учебный класс для занятий с личным составом и собраний, превращаемый вечером в кинозал и представляющий собой ряд параллельных неглубоких траншеек, в которые опускались при сидении ноги, и, конечно, стартовая позиция – пусковой стол на бетонном основании и укрытием для машины управления.
Озерца реки Буланты уже нами были приспособлены: одно для купания, одно для стирки портянок, обмундирования, а одно для купания единственной женщины – секретаря-машинистки строевого отдела, возле которого был выставлен отдельный караульный пост.
Поскольку питание наше было не шикарным – сухари, сухие картошка, лук, морковь, рыбные и мясные консервы, чай и сгущённое молоко, то решением нашего командира майора А.П. Морозова сначала была устроена хлебопекарня из собранных в степи камней, а затем сформированы две команды, одна занималась глушением рыбы в озерцах речки Буланты. Взрывчатку для этой цели мы заимствовали у неподалёку по степным понятиям расквартированного строительного батальона полигона, строившего стартовую позицию. Другая команда во главе с самим командиром дивизиона, охотилась в степи на сайгаков, один из путей миграции которых проходил здесь и они кочевали сюда на водопой.
В этой команде однажды и произошло, к счастью, не приведшее к трагическому исходу происшествие: один солдат, с неустойчивой, видимо, психикой, почему-то на той охоте вдруг выстрелил в нашего командира майора А.П. Морозова, легко ранив его в ногу. Солдата того, конечно, откомандировали, уголовного развития этому инциденту командир не дал.
Сначала мы носили штатную форму одежды, но затем жара заставила её изменить, и она стала состоять из трусов, пилотки у солдат и сапог, у офицеров парусиновых, и панамы у офицеров, приобретаемых в Джезказгане. Туда периодически офицеров отпускал командир отвлечься – потанцевать на танцплощадке города, и попробовать настоящих овощей и фруктов в ресторане. Город служил и местом высылки фрондирующей интеллигенции за 101 км. Но, конечно боевая работа проходила в полной штатной форме.
Кроме купания, кино и чтения в свободное от занятий и боевой работы время мы, офицеры, развлекались сначала, конечно, футболом, затем тем, что вместо футбольного мяча гоняли тушканчика до его и нашего почти такого же изнеможения, а затем начали устраивать соревнования между землянками по запуску ракет, изготовляемых из тюбиков зубной пасты, начинённых серой от спичек.
Конечно, устраивались и попойки, продолжающие традицию расквартирования на зимних квартирах. Перед разводом дивизиона командир батареи майор В.И. Тарасов в канцелярии батареи, где утром собрались все офицеры, подавал команду: «Старшина!». Из-за занавеси появлялся старшина с маленьким раскрытым чемоданчиком, в котором была фляжка спирта и банка мясных консервов. Выпив и закусив, получив от командира батареи распоряжение собраться здесь же перед обедом, мы с командиром батареи уходили на построение к своим отделениям.
Этот ритуал, правда, не касался вечера и ужина, когда мы уже сами перед тем, как идти в Дом офицеров на танцы, приобретали каждый себе чекушку водки, баночку печени трески в масле или порцию чёрной икры, чего в изобилии было в магазине в то время, и полбуханки хлеба, чем и ужинали или на квартире, где проживали, или в кафе перед Домом офицеров. Для порядка заказывали ещё себе порцию помидоров и полстакана сметаны. Сметану в помидоры, а в стакан наливали водку для сокрытия её приноса, за чем бдительно следили и часто нас ругали официантки, которые оставались без выручки из-за непродажи водки. Случалось, что напивались и солдаты. Причём коллективно – всей батареей и, как правило, под Новый год. Спирт они добывали оригинально: в автомобильном парке, где хранились цистерны со спиртом пусть и под охраной караула, под такой цистерной вкапывалась в землю двадцатилитровая канистра, открытое горлышко которой находилось напротив сливного и опломбированного крана цистерны, который осторожно, чтобы не повредить контровочную проволоку пломбы, отворачивался и по ослабленной резьбе в открытое горлышко канистры, расположенное заподлицо с землёй, и капал спирт.
В традиции, царившей в офицерской жизни в Кременчуге в то время, выделялся ритуал торжественного и опять же связанного с пьянкой приёма в ракетчики. Суть его такова: в учебном корпусе, где на козлах был установлен двигатель ракеты, а размеры его превышали рост среднего человека, инициируемый влезал через сопло в камеру сгорания, ему через отверстие форкамеры подавался карандаш и коробок спичек, и он на стенке камеры ставил дату и свою подпись, после чего вылезал через сопло наружу и вёз своих товарищей, его принимавших в свой коллектив, в столовую деревни Кохновка под Кременчугом, где, угощая товарищей, должен был в первом своём тосте-клятве раздавить в своей руке рюмку, ранившую его руку до крови.

Ракетный двигатель

Однако, здесь, на полигоне, причиной пьянок были или дни рождения, и именинник угощал купленной у казахов водкой, поскольку спирта и так было достаточно, или удачный пуск ракеты. После него офицерским землянкам выделялась командиром десятилитровая канистра спирта. Как обычно во время застолий велись беседы о полругах невестах, оставшихся в Кременчуге с которыми вскоре должны были быть заключены брачные союзы. В их содержание, кроме фантазий о будущем и надежд на него, входило и задушевное обсуждение самого переживаемого ими чувства любви, конечно, со ссылками на прочитанный на эту тему в книгах чистый опыт, ведь мы все со школы воспитывались на мысли А.С. Пушкина: «следовать за мыслями людей великих есть наука самая занимательная». Мне лично в то время в такой ситуации пришлось пережить нечто вроде импрессинга при чтении дневников М.М. Пришвина «Глаза земли», в которых поразила его мысль о любви и браке как творчестве, которой потом я и старался следовать, а затем и стремился передать её детям и внукам: «Чувство любви содержит в себе возможность рождения и роста нового человека, и если у любящих и не родится физическое дитя, всё равно мы измеряем любовь по делам их, направленных к счастью нового человека. В таком понимании любовь называется браком» («Творчество», 1947 г.) и «Тот человек, кого ты любишь во мне, конечно, лучше меня: я не такой. Но ты люби, я постараюсь быть лучше себя» («О любви»,1949 г.).
Наша боевая работа – подготовка и пуск ракеты мишени. На полигоне ПРО захватывали и сопровождали РЛС отделяющуюся ГЧ (БЧ), наводя-прицеливая на неё противоракету. Здесь я и мы все вместе, всем личным составом дивизиона пережили две весьма специфических ситуации, впрочем, связанных вместе.
Как уже отмечалось, я в то время исполнял должность старшего техника отделения монтажа и проверки ГЧ (БЧ) ракеты; в мои обязанности входила проверка ВУ, отделяющего ГЧ (БЧ) ракеты при выключении двигателя. И вот при одном очередном и, как оказалось, последнем пуске ракеты при проверке ВУ была сразу обнаружена его неисправность: при первой проверке – сопротивления изоляции – коротило! Устройство это было недавно получено из центрального арсенала, расположенного в пгт Старая Торопа, расположенного ровно посередине дороги между Москвой и Ленинградом. Там долго хранилось и при отправке к нам это ВУ должно было быть проверенным, о чём и свидетельствовала запись в сопроводительном документе. Но, как оказалось, на самом деле сделано не было. Времени на получение нового устройства не было, и командир вместе с контролировавшим и проверявшим нашу работу офицером приняли решение отремонтировать его, что и поручили мне, предварительно, конечно, спросив меня смогу ли?
Отпаивая электрические цепи и проверяя сопротивление изоляции оставшихся, я и нашёл аварийное место. Им оказалось реле времени, дающее команду на отключение двигателя. По форме и размерам оно напоминало спичечный коробок, было металлическим, одна торцевая стенка его была при производстве залита жидким стеклом, из которого выходило два проводка – контакты биметаллической пластинки, там внутри расположенной. Отрезав аккуратно другую его торцевую металлическую стенку, я увидел интересную картину, напоминающую иней на оконном стекле зимой, – так всё внутри этого реле было переплетено тонкими паутинками сконденсированной влаги, причиной появления которых было, конечно, не надлежащее температурное хранение ВУ. Эта неисправность и должна была быть выявленной при проверке при отправке его на полигон, но чего не было сделано! Показав эту картину командиру и проверяющему, я сначала дунул в реле, затем промыл его спиртом, высушил и, запаяв торцовую стенку, установил на место, собрал ВУ и передал для установки на ракету. На технической позиции ракету проверили и передали на стартовую позицию для проверки там, заправки топливом и установки на пусковой стол для пуска по команде от службы единого времени на пуск.
Поскольку пуск ракеты представляет собою красочную и завораживающую картину, командиром и проверяющим разрешено было всему личному составу дивизиона её наблюдать и переживать, конечно, на некотором безопасном удалении от стартовой позиции.
И вот, когда мы все с замиранием сердца ждали пуска установленной и величественно гордо красовавшейся на пусковом столе ракеты, уже дымившей жидким кислородом, вдруг неожиданно, как это бывает в жаркой степи, разразилась ужасная гроза: не ручейки, а большие, достигающие почти ступицы легкового автомобиля УАЗ, потоки воды потекли по степи. И в этот момент поступила команда на пуск: все команды цикла пуска поданы с машины управления, прошли, кабель-мачта отведена от ракеты, двигатель которой запущен и вот сама ракета оторвалась от стола и медленно покачавшись резко, с нарастающим гулом работающего двигателя устремилась вверх!
И тут-то и произошло неожиданное, хотя и должное быть ожидаемым, но забытое: при подлёте к грозовой туче между нею и ракетой сверкнула молния и, пройдя по корпусу ракеты и пламени работающего двигателя, ударила в пусковой стол, разворотив его – уникальная ситуация и незабываемая картина! Продемонстрировавшая, к тому же, достоинство наших ракет, имевших двухпроводную электрическую схему, защищённую корпусом ракеты от грозового разряда.
В момент этого удара молнии по пусковому столу мы все попадали в грязь, сжались, затихли, а когда ракета улетела, командир погрозил мне кулаком – это ты!? Но тут пришло сообщение об удачном пуске и отличной оценке нам, и стало не до разборок, а вызвало то, что все тут разговорились, признаваясь в совершённых при подготовке ракеты к пуску своих упущениях: кто скрыл факт отколовшегося фрагмента газоструйного руля, кто забыл отвёртку в корпусе и т.п. – сказался шок от увиденного и пережитого!
Это был наш последний пуск – к осени 1960 г. функциональные испытания «Системы "А"» были завершены. После этого пуска, совпавшего и с окончанием испытаний «Системы "А"», о нас «забыли» – никто не давал нам команды на возвращение домой, а мы ещё к этому времени и заболели: одна часть брюшным тифом, другая дизентерией, которая вызвала для остальных ужесточение мер безопасности – возле туалетов были установлены бочки с специальным раствором, в котором после пользования туалетом мыли руки, за обязательностью чего наблюдал здесь же выставленный караульный. Врачи с медикаментами были доставлены к нам с Тюра-Тама самолётом. Они и выявили ещё одну неприятность – мы оказались радиационно зараженными!
Причиной этого заражения было общее радиационное заражение местности нашей дислокации, вызванное испытаниями ядерного оружия на Семипалатинском ядерном полигоне на южном Урале (Государственный центральный научно-исследовательский испытательный полигон МО СССР № 2). С 1949 г. по 1964 г. было проведено 113 взрывов в атмосфере и под землёй, суммарная мощность которых за этот период в 2500 раз превысила мощность атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму, что привело к радиоактивному заражению территории Центрального и Восточного Казахстана. Но главной причиной было мясо тех сайгаков, которое мы как дополнительное питание употребляли в пищу, отстреливая их командой командира, и которые кочевали к нам с этого полигона на водопой.
На этом полигоне была испытана в 7.00 по московскому времени 29 августа 1949 г. первая советская атомная бомба РДС-1 мощностью 22,0 килотонны (длина 3,7 м., диаметр 1,5 м., масса 4,6 т.), название которой расшифровывалось по-разному, в том числе и так: «Родина дарит Сталину», но в официальном постановлении СМ СССР от 21 июня 1946 г. РДС получила формулировку «Реактивный двигатель "С"». Это испытание было обнаружено США уже 3 сентября 1949 г., когда самолет ВВС США WB-29 специально пролетел возле полуострова Камчатка, собрал радиоактивную пробу воздуха и получив подтверждение о взрыве, начальник штаба ВВС США генерал Хойт С. Ванденберг сообщил президенту США Г.Трумэну о советском атомном взрыве, который по настоянию Объединенного комитета начальников штабов 23 сентября того же 1949 г. и объявил, что Советы взорвали атомную бомбу, положив конец американской ядерной монополии, на что США в ответ развернули гонку вооружений.

РДС-6с («Слойка»),

Затем здесь же, на Семипалатинском полигоне, через девять месяцев после первого испытания термоядерного устройства США – прототипа водородной бомбы, размеры которого были соразмерны габаритам трехэтажного дома, – в операции «Майк» на атолле Эниветок Маршалловых островов в южной части Тихого океана 1 ноября 1952 г., мощность которого была эквивалентна 10,4 миллионам тонн тротила по сейсмографу Калифорнийского университета в Беркли, было испытано СССР 12 августа 1953 г. в 4.30 по московскому времени первое советское термоядерное устройство с тротиловым эквивалентом 1,0 миллион тонн и массой до 5,0 т., первый в мире боевой термоядерный заряд-бомба, первая в мире водородная бомба, пригодная для практического использования, что демонстрировало научно-техническое превосходство СССР. Она называлась «Изделие 501-6», или РДС-6с («Слойка»), поскольку была ещё РДС-6т («Труба»).
Её сконструировали в исполнение Постановления СМ СССР № 827-303сс/оп от 26 февраля 1950 г. «О работах по созданию РДС-6». Её, предназначенную для атаки с воздуха, и сбросили со стальной тридцатиметровой мачты.
О ней сначала было официально объявлено 8 августа 1953 г. на заседании Верховного Совета СССР депутатам в речи председателя СМ СССР Г.М. Маленкова :
«Правительство считает необходимым сообщить Верховному Совету, что Соединенные Штаты не являются более монополистами в производстве водородной бомбы».
После же её испытания о ней официально сообщили 20 августа 1953 г. газеты «Правда» и «Известия».
Как продолжение работ в этом направлении бомба под названием «Браво» мощностью уже в 15,0 миллионов тонн тротилового эквивалента была взорвана 1 марта 1954 г., а затем 22 ноября 1955 г. СССР провёл здесь же на Семипалатинском полигоне первое крупномасштабное испытание двухступенчатой термоядерной водородной бомбы РДС-37, сброшенной с бомбардировщика Ту-16. Номинальная мощность бомбы была около 3,0 миллиона тонн, но во время испытания снижена примерно вдвое, до 1,6 миллионов тонн.
И вот 30 октября 1961 г. на Государственном испытательном полигоне № 6 МО СССР, расположенном на острове Новая Земля в Северном ледовитом океане, была испытана бомба мощностью в 50,0 миллионов тонн, о её испытаниях предупредил лично Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущёв в своём докладе 17 октября 1961 г. на XXII съезде КПСС.
Реализация планов ядерного нападения США на СССР была похоронена. План США «Дропшот» (1949), согласно которому США должны были быть готовыми к 1957 г. к ядерной войне с СССР, по которому предусматривалось нанести 300 атомных ударов, был сорван.

Наконец дома и наконец вместе.

Мы же к октябрю 1960 г. были возвращены к месту постоянной своей дислокации в город Кременчуг, где нас ждали наши невесты. Многие офицеры, в том числе и я, по возвращении оформили здесь свои брачные союзы. Но нас, получивших дозу облучения офицеров, быстро отсюда разослали: одних на повышение в другие воинские части, других на учёбу: кого в академию, кого на курсы переподготовки. Я, поскольку окончил не ракетное, а зенитно-ракетное училище и подлежал переподготовке, как неспециалист был направлен на учёбу в Ленинград на Артиллерийские инженерные курсы Военной артиллерийской Академии без исключения из списков части (приказ Главнокомандующего Сухопутными войсками № 01546 от 2 сентября 1960 г.), где и проучился с 25 февраля 1961 г. по 25 июля 1961 г. Пользуясь случаем, что нахожусь в Ленинграде, обратился в Военно-медицинскую Академию имени С.М. Кирова по поводу полученной дозы облучения и после обследования прошёл в ней амбулаторное лечение.
Возвратившись в бригаду, перевооружённую уже на новую ракету 8А61 (Р-11), в ядерном варианте 8К11 (Р-11М), побыв некоторое время за штатом, приказом командующего КВО № 0352 от 18 сентября 1961 г. был назначен на должность начальника расчёта подготовки системы управления – старшего оператора в свой первый дивизион в/ч 82592, которым командовал уже другой офицер – майор А.П. Морозов возглавил дивизион крылатых ракет в Кременчуге.

Р-11,

Вскоре мой дивизион в составе бригады был направлен на учения на полигон Капустин Яр. Отуда на тех учениях, я лично и запустил 9 октября 1961 г. своей рукой свою первую и, как оказалось, последнюю ракету 8А61 (Р-11). В составе бригады я был передислоцирован в ЮГВ, в Венгерскую народную республику, город Домбовар. Единственным мною тот пуск ракеты оказался потому, что в ЮГВ я был переведен служить в подвижную ракетно-техническую базу (пртб), хранившую и обслуживавшую запас ракет и ядерных боеприпасов на фронтовую наступательную операцию группы, которая дислоцировалась в лесу под деревней Тоб, что неподалёку от имения знаменитого венгерского и придворного русских царей художника Михая Зичи (деревня Зала). Оттуда я уже поступил в ту же артиллерийскую Академию в 1965 г.
Но это уже другая история…

Противоракета В-1000 .

Что же касается «Системы "А"» ПРО, которая проводилась на площадке № 6 полигона Сары-Шаган, то 24 ноября 1960 г. была осуществлена первая комплексная боевая работа «Системы «А» с перехватом ГЧ (БЧ) ракеты Р-5 (8А62) противоракетой В-1000. Цель была перехвачена в пределах радиуса поражения её осколочно-фугасной БЧ противоракеты.
Противоракета В-1000 конструкции Главного конструктора –